Свершилось! Канье Уэст наконец-то выпустил десятый студийный альбом Donda. О пластинке, названной в честь покойной матери музыканта, слышали даже те, кто далек от творчества Йе. Рэпер развернул масштабную рекламную кампанию в преддверии выхода Donda.
Новости о совместных треках с десятками известных артистов, переезд на стадион Mercedes-Benz в Атланте, где Канье жил и заканчивал альбом, целых три презентации новой пластинки. Последняя получилась особенно запоминающейся: рэпер возвел копию дома, в котором жил в детстве, вышел на сцену с Мэрилином Мэнсоном и DaBaby (обоих в этом году «отменили»), поджег себя и снова женился на Ким.
Ладно, затянувшийся перформанс получился крутым, а что насчет самого альбома? Стоило ли того ожидание? И да, и нет, но обо всем по порядку.
Donda – самая масштабная работа Йе. Лонгплей содержит 27 треков общей продолжительностью почти два часа. Большинство из них были записаны при участии других музыкантов: Jay-Z, Lil Baby, The Weeknd, Трэвиса Скотта, Арианы Гранде, Криса Брауна и многих других. Но вся эта грандиозность, к сожалению, лишена души.
Канье будто бы устроил огромную коллаборацию и забыл поделиться видением с другими музыкантами. Donda слушается как абсолютно бессвязное произведение, которое писали в спешке и выпустили прямо в черновом варианте. При этом по отдельности некоторые треки определенно заслуживают внимания. Особенно те, где рэпер поет один.
В красивом Come to Life музыкант поет о расставании с Ким и о том, что не хочет умирать в одиночестве. Heaven and Hell с его мощнейшим дропом – это нарастающая энергетика, которой самое место в трейлере блокбастера. А в почти 9-минутном Jesus Lord – возможно, главной песне пластинки – Канье рассказывает, как ему было плохо после смерти мамы.
Рэперу действительно стоило закончить альбом треком No Child Left Behind, после которого идут несколько альтернативных версий песен (так называемые Part 2). Хотя Jail pt 2 с участием Мэнсона и DaBaby, персон нон-грата, получился более цепляющим, чем оригинальный сингл с Jay-Z.
Канье стремится остаться в истории не просто как икона музыкальной индустрии, но как нечто большее, как символ. Музыкант скрывает лицо за маской, хочет официально сменить имя и вместо обложки альбома оставляет черный квадрат.
Канье уже нет, есть только Йе, которому не нужно его лицо, чтобы делиться с миром своим видением. Вот только нам не хватает того музыканта, выдававшего хиты, а не музыкальный перформанс, который потухнет так же быстро, как разгорелся.
